Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история  - Петер Загер

В присутствии монаршей четы архиепископ Кентерберийский Уильям Лауд в 1636 году открывал этот роскошный архитектурный ансамбль, свой Кентербери-квод, строительство которого он, будучи канцлером университета и бывшим ректором Сент-Джонс-колледжа, организовал и финансировал. Но кто же был архитектором? Может быть, Адам Браун, лондонский плотник-виртуоз, которому Лауд заказывал работы в лондонском Ламбете и в других местах? Или королевский зодчий Николас Стоун? В документах упоминаются только имена ассистентов, проводивших некоторые отделочные работы по камню в Кентербери-кводе – к примеру, ваятели бюстов Добродетелей и artes liberales (свободных искусств) для надсводных частей аркад.

Архиепископ Лауд, величайший благотворитель Сент-Джонс-колледжа, был казнен во время гражданской войны как предатель родины вместе со своим королем. Теперь, как гласит молва, оба они играют своими головами в боулинг в биб лиотеке Кентербери-квод после наступления сумерек. Лауд похоронен в часовне, а та самая шапочка, в которой он поднимался на эшафот 10 января 1645 года, хранится в Старой библиотеке. В библиотеке хранится также его дневник, восточные рукописи и другие раритеты из его наследия. К сокровищам библиотеки принадлежат также инкунабулы лондонского печатника Уильяма Кэкстона, письма Джейн Остин, архив Роберта Грейвза (автора «Белой Богини»), защитившего здесь диссертацию о «поэтическом безрассудстве» в 1924 году, и рукописи поэта А. Э. Хаусмана, провалившего экзамен, но впоследствии преподававшего латынь в Кембридже.

«Оксфорд ужасал меня. Мальчики из публичных школ ужасали меня. Доны ужасали меня» – такой итог времени, проведенному в Сент-Джонс-колледже, подвел еще один великий английский лирик Филип Ларкин. Для него самого этот период увенчался в 1943 году незадолго до выпускного экзамена созданием романа-монолога девочки-школьницы («Джил, 1946): «Я провожу время, сочиняя непристойный лесбийский роман в форме школьной истории. Получаю большое удовольствие».

В самой оконечности Кентербери-квода позади тосканских колонн притаились небольшие ворота. Что там еще, за этим архитект урным шедевром? Как часто бывает в Оксфорде, самые крошечные дверцы ведут к самым большим чудесам. И вот перед нами широкая поверхность луга: долгий зеленый выдох, столь необходимый глоток воздуха после перенасыщенной камнем архитектуры Кентербери-квода. Одно из мест, предназначенных, по восторженному суждению Генри Джеймса, для того, чтобы «вечно лежать в траве, пребывая в счастливой уверенности, что жизнь – не что иное, как старый английский сад, а время – бесконечные в Англии послеполуденные часы».

Старший садовник Сент-Джонс-колледжа имеет титул Хранителя дубрав. Под его руководством целые поколения ботаников-любителей приносили в колледжский сад все, что считали прекрасным и необычным из местной и экзотической флоры, в первую очередь деревья: тюльпанное дерево, багряник, гималайский кедр, давидию, эвкалипт, редкие виды дубов, причудливо искривленный гамамелис. Одних только падубов здесь двести пятьдесят, а всего около двух тысяч пятисот видов деревьев и кустарников. «Во всем королевстве нет больше ничего подобного», – заявил однажды, как говорят, Георг III, посетивший сад Сент-Джонс-колледжа в 1785 году. Сады колледжей всегда были излюбленным приютом для любовных утех донов. Один из дневников, датированный 1825 годом, описывает, как некий весьма уважаемый преподаватель был застигнут в саду Сент-Джонс-колледжа в час дня на месте преступления с дочерью проктора. «Какой стыд! Почтенный старец поспешно застегнул брюки и снялся вместе с возлюбленной в направлении садов Тринити-колледжа, где, возможно, возобновил свои игры».

Кованая калитка соединяет сад со следующим кварталом – Гарден-кводом, построенным в 1993 году. Его лекционные залы и студенческие квартиры спроектировал Ричард Маккормик – серию прямоугольных башен из желтого кирпича, кремового бетона, дерева и стекла. Башни елизаветинского Хардвик-холла, висячие купола Джона Соуна, распростертые над пространством подобно крыльям летучей мыши, – Маккормик охотно подхватывал элементы подобных стилей, воплощая их в материале и духе эпохи модерна. Через отверстие в куполе прямо из полуподвального этажа видно небо, конические своды куполов во внутренних помещениях расписаны облаками. Своими новейшими сооружениями Сент-Джонс-колледж не устает демонстрировать, что и в сложном деле соединения традиционной и современной архитектуры он заметно удачливее остальных.

Как вилка камертона разделяется надвое Сент-Джайлз-стрит: справа – Бэнбери-роуд, слева – Вудсток-роуд. Давайте же пойдем за колоколами церкви Сент-Джайлз, только уже не в церковь, а в дом приходского священника по адресу: Бэнбери-роуд, 1. Трудно придумать лучшее начало для улицы, чем этот старинный дом, где теперь находится маленькая уютная гостиница. Именно здесь в 1877 году жил Оскар Уайльд, когда он был студентом, и в рекламном буклете гостиницы не без иронии цитируется его замечание о последнем, довольно обветшавшем жилище изгнанника в Париже: «Либо уберут эти обои, либо я уберусь отсюда!»

Рядом от Вудсток-роуд отделяется Литтл-Кларендон-стрит, где есть достаточно кафе, бистро и бутиков, чтобы отвлечь ваше внимание от бетонной громады университетского административного здания. Из общего ряда эта улица выбивалась уже в xix веке. В помещении над одной из здешних булочных собирались на лекции по истории Греции первые оксфордские студентки, Sommervillians. Таким было скромное начало Сомервилл-колледжа, второго в Оксфорде чисто женского колледжа, основанного в 1879 году. Первые двенадцать студенток жили на съемной викторианской вилле, Уолтон-хаус, между Редклиффским госпиталем и церковью Св. Алоизия. Соседями первых «синих чулков» были католики и больные, тоже в некотором смысле аутсайдеры. И в такой обстановке, вдали от мужских колледжей центральной части города, Sommervillians сумели не только обрести собственное лицо, но и существенно расширить территорию между Уолтон-стрит и Вудсток-роуд. Сегодня в Сомервилл-колледже обучаются около четырехсот студентов: примерно половину составляют мужчины, которых терпят в колледже с 1994 года.

Сомервилл-колледж прославили главным бразом три old girls[74]: Дороти Л. Сэйерс, Маргарет Тэтчер и Индира Ганди.

Индира Ганди, дочь первого премьер-министра Индии Джавахарлала Неру, провела один год в Сомервилле и один год в тюрьме из-за участия в борьбе за независимость. Сама она стала премьер-министром в 1966 году, пережила обвинения в некомпетентности и коррупции и вернулась к власти в 1980 году, но была убита четыре года спустя членами собственной сикхской охраны. Эта история плохо сочетается с образом «грезящих шпилей».

Дороти Л. Сэйерс завершила учебу госэкзаменом по старофранцузской литературе, однако академическую степень получила лишь пять лет спустя, в 1920 году, когда женщин впервые допустили к церемонии торжественного присвоения ученых степеней. Будучи студенткой, она осуществляла надзор за велосипедами, пела в Баховском хоре колледжа и основала ОВО – Общество взаимного обожания – литературный клуб, члены которого наперебой восхищались произведениями друг друга. Уже став королевой детектива, она вернулась за сомервиллский ректорский стол – в черном крепдешине, строгая, неприступная, многотомная.